Лиозно отметило 80-летие освобождения от гитлеровского гнёта. Оккупация длилась 822 дня и принесла столько горя, боли и слёз, столько смертей и страданий. С первого же дня враги проявили себя на нашей земле как нелюди. Они построили виселицы, создали гетто и концлагерь, грабили и разоряли. Ещё до вторжения нацисты педантично посчитали, сколько «недочеловеков» на территории Беларуси нужно уничтожить, сколько угнать в Германию, сколько «онемечить» и превратить в своих рабов. Но, затевая эту войну, операцию «Ост», они и не предполагали, что на захваченной территории их ждёт такое сопротивление партизан и простых жителей. Нигде и никогда такого не было! В ответ фашисты стали устраивать «акции возмездия» – карательные операции, привлекая полицаев. Наш партизанский край испытал всё сполна. И если по всей Беларуси погибшим считается каждый третий, то у нас на Лиозненщине – каждый второй.
Все мы знаем горькое слово Асташево. До войны в 40 дворах этой деревни жило 180 человек. 30 сентября 1943 года, за 10 дней до освобождения района, гитлеровские каратели сожгли деревню и 160 её жителей: стариков, женщин и детей – 53 ребёнка. Накануне партизаны уничтожили неподалёку мост, взорвали на нём вражеские грузовики, взяли в плен десяток фрицев и столько же убили. Немцы не простили. В тот страшный день деревню окружили. Вначале все дома обобрали подчистую. Мужчин, которых обнаружили, увезли в закрытом фургоне. Остальных согнали в две бани и хлев на берегу речки. Над Асташево запылало зарево. А через несколько дней к деревне вышли советские разведчики, и тут же все, кто прятался в лесу, побежали к реке. Возле пепелищ лежали обгорелые тела. Никто из огня не вырвался, сгорели даже малыши. Тех, кто пытался убежать, гитлеровцы расстреливали. У каждого здесь были родные, у некоторых из семьи погибло по десять человек в этом страшном пожаре. Крик и плач стоял над обуглившимися головешками – вот и всё, что осталось от родной деревни. На следующий день выжившие сложили обгоревшие косточки и похоронили. На месте братской могилы в 1983 году установлен монумент: мать прижимает к себе ребёнка. Сверху – колокольня с тремя колоколами, а по обе стороны – плиты с именами: целые семьи. Корниловы – более 20 человек. Самая маленькая – Рая Гаврилова, ей 2 года.
А ведь таких деревень у нас на Лиозненщине – 196. Вдумайтесь! Сегодня в нашем районе всего 158 населённых пунктов. Намного меньше, чем сожжённых тогда! Фашисты лютовали всегда. Но после того, как летом 1943 года Красная армия одержала победу в Курской битве и погнала врага на запад, фашисты не могли сдержать отчаянной злобы и озверели. Если в 1942 году они уничтожили на Лиозненщине 9 деревень, то с августа по октябрь 1943 года горела вся земля. Самое горькое, что свобода была уже совсем близко, и все об этом догадывались и ждали, и слышали далёкую канонаду. Но не все дождались.
Первые партизанские отряды формировались на Лиозненщине в Крынковских лесах. Свирепствовали здесь немцы и полицаи люто. Несколько раз сжигали деревню-партизанку Хотемля. В октябре 1942 года проводилась карательная операция «Хотемля-Аргуны». Полицаи окружили деревню и начали с грабежей, забрали всё мало мальски ценное и подожгли хаты. Кроме местных пригнали сюда ещё и жителей из соседних Чернышей. Расстреляли в тот день около 150 человек. В марте ворвались в Заболотье, подожгли деревню, убили мужчин, разогнали женщин. Шевели жгли дважды – в мае 42-го и январе 43-го. А перед отступлением, в октябре 1943 года, сожгли то, что уцелело.
В Ковалёвском сельсовете, крае партизан-данукаловцев, после освобождения уцелело только три населённых пункта. Крохотную деревушку Зори сжигали трижды. Впервые в декабре 1942 года. Сгорело 10 домов, люди смогли убежать в лес. Второй – в феврале 43-го. Снегу навалило столько, что бежать в лес рискнули только молодые и сильные. Те, кто постарше, даже не пытались. Их схватили, увезли в соседнюю деревню Гаврики и там расстреляли. Не осталось ни одной из 64 довоенных хат. Те, кто уцелел, поселились в сохранившейся колхозной конторе. А весной сожгли и её. Здесь испокон веку все были родственииками: Стрельцовы, Довальцовы, Барашкины. За связь с партизанами расстреляли 22 человека. Из ушедших на фронт не вернулся никто. Чудом уцелевшие люди встречали освободителей в землянках, вырытых в крутом речном берегу.
В Яськовщинском сельсовете во всех населённых пунктах осталось лишь несколько домов. Только в бывшем Сутокском сельсовете (в не существующей уже деревне Сутоки недалеко от Яськовщины) фашисты уничтожили 1865 человек и 152 угнали в Германию. 3 октября 1943 года полностью сгорела Якубовщина, в которой до войны было 112 дворов. В эти дни пылали Бржезово, Замошье, Засигово, Кулятино, только чудом спаслись жители Матушово.
В электронной базе данных «Белорусские деревни, сожжённые полностью или частично в годы Великой Отечественной войны» можно прочитать и о наших. Да, страшно, что в знакомых Адаменках, Бабиновичах, Колышках были уничтожены все до одного дома. Но самая шокирующая графа – количество уничтоженных людей, расстрелянных, повешенных, сожжённых. От этих цифр замирает сердце. Сегодня в наших сельских населённых пунктах не так уж много жителей, даже если добавить приезжающих на лето дачников. А тут: Шугаёво – 220, Черкасы – 260, Черныши – 180, Осипово – 300, Заболотье – 290, Мерзляково – 180. Люди, люди, люди – старички и старушки, женщины и подростки, детишки, мальчики и девочки, – навсегда остались в тех пожарищах.
Наш земляк белорусский художник Леонид Шакинко написал в своих воспоминаниях, как уничтожали его родную деревню Старина. «Согнали всю деревню к бригадирской хате. Был тёплый летний день. Женщины стояли в белых платочках, босые дети сбились в отдельную стайку, прижались друг к другу. До войны вся деревня собиралась на этом месте на праздники, на зажинки, на дожинки, пели песни. А сейчас никто ничего не говорил, не плакал, даже маленькие дети. Даже собаки не лаяли. В нескольких шагах два эсэсовских солдата поставили пулемет, сами сели, разговаривали о чём-то, смеялись. Подошел молодой офицер…
– Господин офицер приказывает назвать имена тех, кто держит связь с партизанами. Будете молчать, расстреляем всех.
Люди молчали. Солдат взял пулемёт в руки. Из тех, что стояли впереди, отсчитали 14 человек и приказали им копать яму. А остальных подогнали ближе и заставили смотреть. Расстреливали по три человека. Поставят у края ямы – и в упор. Одна мать подняла подол платья и закрыла дочке глаза. Расстреляли 14 человек и стали закапывать яму. А сверху еще лопатками похлопали, чтобы было красиво, аккуратно. Пожилой немец вытирал платком пот со лба, как будто он в поле работал. Через 20 дней разрешили убитых раскопать, взять в семьи и похоронить. Вот тогда закричали бабы, заголосила вся деревня. А позже деревню Старина сожгли. Остались только чёрные полутрубы, уйма трупов и ни одного живого человека».
Художник много раз пытался это нарисовать и… не получилось.
Наверное, полномасштабно люди узнали об этих зверствах впервые в 1975 году, когда вышла книга-реквием А. Адамовича, Я. Брыля и В. Колесника «Я з вогненнай вёскі». Многие впервые услышали из неё голоса тех, кто чудом выжил, когда вокруг всё горело. Прошли годы, рассекречены архивы, обнаружены новые документы. Создан электронный ресурс «Белорусские деревни, сожжённые полностью или частично в годы Великой Отечественной войны». Согласно последним данным, в Беларуси было уничтожено 5295 населённых пунктов, 628 из них — вместе с жителями. И среди них 196 – наши, лиозненские. 186 деревень не смогли возродиться. В них погибли все от грудных детей до стариков, и среди них лиозненские Жуковка, Иструбище, Новый Стан. А сколько так и не смогли «дорасти» до своей довоенной жизни, полностью не восстановились уже никогда. Все они – горькие сёстры Хатыни, которая стала символом геноцида белорусского народа. Хатынь – единственное в мире мемориальное Кладбище сожжённых деревень. Их здесь – 433, среди них – наше Асташево. Звонят колокола Хатыни, напоминают о том, что забыть нельзя никогда во имя будущего, во имя мира.
Ольга Печёнова.
