Сто лет назад, в 1923-м, Марк Шагал уехал в Париж, и Витебск потерял своего талантливейшего живописца. Но в том же году город на Двине подарил миру ещё одну звезду изобразительного искусства.
Народный художник Беларуси, лауреат Государственной премии Беларуси, лауреат премии Союзного государства, кавалер ордена Франциска Скорины Леонид Щемелёв не дожил до столетнего юбилея всего два года, его не стало в январе 2021-го. Но практически до последнего он не выпускал из рук палитру и делился с окружающими яркими красками своей души.
Как вспоминал в многочисленных интервью Леонид Дмитриевич, рисовал он с раннего детства. Когда в восемь лет пошёл в школу, учительница поддержала увлечение мальчика и стала обращать его внимание на интересные моменты и предметы.
– Так ведь и должен делать каждый педагог, развивать способности, – был убеждён художник, сам не один десяток лет отдавший преподаванию. – Она и другим помогала.
Старалась дать всё, что может, сыну и мама, которая работала швеёй. Однажды Лёне подсказали, что к знаменитому Юделю Пену может прийти любой, чтобы показать свои работы. Встреча наставника Шагала и Леонида Щемелёва состоялась в 1936 году. Мастеру было уже за восемьдесят. Он провёл юного гостя по мастерской, побеседовали о картинах на стенах, затем посмотрел рисунки. И вынес вердикт – хорошо, но ещё нужно многому учиться. Леонид был просто окрылён, появилась уверенность, что он сможет стать художником.
Через пять лет в мае сорок первого поехал поступать в художественное училище. Но всё сложилось как-то неудачно. Забыл взять с собой работы, в приёмной комиссии кто-то обронил, что если все захотят рисовать, кто же будет работать… В общем, провал. А через месяц началась война.
И Леонид, и его отец с первых же дней оказались на фронте, в пехоте. Принимал участие в легендарной битве на Курской дуге – величайшем танковом сражении в истории. Освобождал родную Белоруссию. В боях за Мозырь был тяжело ранен. В госпитале познакомился с кавалеристами. Так как ранее занимался конным спортом, очень быстро нашли общий язык. Добился перевода в другую часть и остаток войны провёл в кавалерии.
Демобилизовался в 1947-м и сразу же отправился поступать в Минское художественное училище. Вторая попытка была более удачной. Но в 49-м едва не оставили на второй год из-за неуспеваемости по нетворческим предметам. Не удивительно, Щемелёву в то время было уже 26 лет, из-за войны школьные годы давно остались позади, формулы и правила из учебной программы стёрлись из памяти. Обо всём этом дерзкий учащийся и написал в письме к зампреду Совмина СССР Клименту Ворошилову. История умалчивает, читал ли тот это послание, но Совмину БССР поручение разобраться было дано, и от Леонида насчёт успеваемости отстали.
Впрочем, чуть позже грамматика вновь подпортит Щемелёву жизнь. Тройка за диктант и следовательно один недополученный балл не позволят поступить в 1953 году на первый набор на отделение живописи художественного факультета Белорусского государственного театрально-художественного института. Прошёл только на графическое. Чтобы перевестись, пришлось отрабатывать программу обоих отделений.
Рисунок, живопись и композицию преподавал известный белорусский пейзажист Виталий Цвирко. На всю жизнь Леонид Дмитриевич запомнит его слова: «Идите своим путём, ищите свой почерк и не подражайте никому». И не просто запомнит, а будет неуклонно им следовать, выпадая из общей линии и играя роль белой вороны. Щемелёва называли главным бунтарём в нашем искусстве и нещадно критиковали как раз за то, что спустя время обозначат как его фирменный стиль и визитную карточку.
Большим скандалом обернулась уже защита дипломной работы. Картину «Свадьба» ругали за размер, цвет, неудачную композицию, идеологическую составляющую, мол, на советское бракосочетание это совсем не похоже. Против молодого художника выступили все авторитеты белорусского искусства – Валентин Волков, Заир Азгур, Оскар Марикс. Педагог Леонида и одновременно директор института Цвирко тогда промолчал. Спасительную тройку предложил поставить москвич, народный художник СССР Борис Иогансон.
Но именно со «Свадьбы» и начнётся тот Щемелёв, которого мы знаем. Своими картинами он умел рассказывать истории. И подавал их так ярко и красочно, что живыми, интересными кажутся не только люди, а без людей у него нет даже пейзажей, но и предметы на натюрмортах, цветы. И всё это настолько насыщено светом, что создаётся впечатление – его палитра только из светлых цветов. Даже если полотна о самом страшном, о войне. Леонид Дмитриевич прошёл её всю, но очень долго не решался пустить в творчество, настолько сильно болело.
– Видел страшные вещи, но не хочу показывать этот ужас, – говорил он. – Человеку нужна красота. Если он способен радоваться солнечному лучу или пению птиц, значит все хорошо. Художник тоже рождается, когда ощущает восторг. Меня восхищает не только природа. Вдохновляют и работы коллег. Смотришь на их произведения, и самому хочется творить, восполнять упущенное, познавать непознанное. Мне кажется, и люди выглядят хорошо, если в их жизни присутствует восторг. Всегда нужно восхищаться. Особенно людьми.
Много писал близких. Мать, жену Светлану, с которой встретились, когда ему было сорок, а ей двадцать три, и дожили до сапфировой свадьбы, трёх дочерей, сына, внуков, правнуков. За это, к слову, Щемелёва тоже критиковали. А по словам художника, для него портрет-успех – это портрет знакомого человека, лучше даже родного, чтобы получилась не фотография, а удивительный наплыв понимания и всей экспрессии. Может быть поэтому так трогательно и так по-Шагаловски он вместе со своей музой Светланой на картине «Как будто во сне…» парит по небу верхом на коне тоже над родным Витебском.
Поколение конца пятидесятых-шестидесятых годов пыталось сказать в искусстве новое слово, найти себя. У Леонида Щемелёва это получилось. Во многом благодаря верности выбранной дороге. «Я пишу людей, а не их мундиры…», – говорил он и раз за разом делился через полотна с нами оптимизмом и радостью человеческой жизни.
По материалам из открытых источников подготовила Елена РЕТНЁВА.
